Фэнцзе рассмеялась:
– ай наш пьешь, а замуж за наших роственников не иешь?
Все расхохотались. Дайюй густо покраснела и отвернулась, не сказав ни слова.
– А вы, тетушка, мастерица шутить! – заметила Баочай.
– Хороша шутка! – зло возразила Дайюй. – Просто она из ее жалких острот, которые вс
ем авно наоели! – Дайюй аже плюнула с осаы.
– Разве выйти за кого ниуь из наших роственников оскорительно? – с улыкой спро
сила Фэнцзе и, кивнув на Баоюя, оавила: – Может ыть, и он тее не пара? Роословная
не похоит? Или положение неостаточно высокое? то, скажи, ниже твоего остоинств
а?
Дайюй встала и соралась ухоить.
– Смотрите ка, ерноровка рассерилась! – воскликнула Баочай. – Куа ты? Веь нет пр
ичин оижаться.
Она хотела уержать Дайюй, но в верях столкнулась с наложницами жао и жоу, кото
рые пришли навестить Баоюя. Баоюй и евушки понялись им навстречу, пригласили сес
ть, только Фэнцзе оставалась на месте, не оращая на женщин ни малейшего внимания.
Ева Баочай соралась завести разговор, как на пороге появилась служанка госпожи Ван
и оложила:
– Пожаловала жена госпоина Ван зытэна, и наша госпожа приглашает арышень к сее
.
Ли Вань и Фэнцзе поспешили к госпоже Ван. Наложницы тоже ушли.
– Я не выхожу из ома, – крикнул им всле Баоюй, – но супруге моего яи Ван зытэна
переайте, чтоы не утружала сея и не прихоила сюа.
– Сестрица, – оратился он к Дайюй, – останься, я хочу с тоой поговорить!
Фэнцзе повернулась к Дайюй:
– Вернись, с тоой хотят поговорить.
Она тихонько втолкнула Дайюй в комнату, а сама вместе с Ли Вань уалилась.
Баоюй, смеясь, схватил Дайюй за руку и молча смотрел на нее. Дайюй покраснела, попыт
алась вырваться.
– Ой ой ой! – вруг закричал Баоюй. – Голова олит!
– И поелом! – ответила Дайюй.
Неожианно Баоюй вскочил и стал высоко попрыгивать, ормоча всякий взор.
Перепуганная Дайюй вместе со служанками поежала к матушке зя и госпоже Ван, ге
в это время нахоилась и жена Ван зытэна, и они втроем поспешили к Баоюю. А тот, с н
ожом в оной руке и палкой в ругой, росался на окружающих, круша и переворачивая
все, что попаалось по руку.
При вие такой картины матушка зя и госпожа Ван зарожали от страха, стали плакать и
причитать: ?мальчик?, ?роной?. Переполошился весь ом, в са приежали и госпоа, и
слуги. Все ыли в полной растерянности, не зная, что препринять.
И вруг в сау появилась Фэнцзе. Она размахивала сверкающим кинжалом, гонялась за
попаавшимися на пути курами и соаками и уже готова ыла роситься на люей, страш
но тараща глаза, но жена жоу Жуя поспешила привести в са несколько женщин посил
ьнее. Они оторали у Фэнцзе кинжал и отвели ее в ом. Пинъэр и Фэнъэр громко кричали
, зя жэн места сее не нахоил от волнения.
Пошли толки и пересуы: они советовали совершить оря изгнания нечистой силы , р
угие – позвать куесника, третьи – пригласить из храма Яшмового влаыки аоса жана,
умевшего изгонять злых ухов. Шумели олго, устраивали молествия, произносили зак
линания, перепроовали все лекарства, но ничего не помогало.
На закате уехала жена Ван зытэна.
На слеующий ень явился сам Ван зытэн справиться о состоянии ольных. Приезжали
роственники из семьи Ши хоу, ратья госпожи Син и многие ругие. Кто привозил наго
ворную воу, кто рекоменовал уийских и аосских монахов, кто – опытных врачей.
Фэнцзе и Баоюй лишились рассука и никого не узнавали. Они лежали, разметавшись в
жару, и реили. К ночи им стало хуже. Служанки оялись к ним прилижаться. Поэтому
пришлось перенести их наверх, в комнату госпожи Ван, и приставить люей ля постоянн
ого ежурства у постели.
Матушка зя, госпожа Ван, госпожа Син и тетушка Сюэ не отхоили от ольных и все вр
емя плакали. зя Шэ и зя жэн, опасаясь за зоровье матушки зя, тоже орствовали
по ночам и не авали покоя никому из омашних.
зя Шэ созвал откуа только можно уийских и аосских монахов, но зя жэн, вия,
что от них нет никакого толку, сказал:
– На все воля Неа, ороться с суьой есполезно. Мы испроовали все спосоы, но ни
оин не помог. Приется, вино, смириться!
Но зя Шэ никак не мог успокоиться.
Прошло три ня, Фэнцзе и Баоюй лежали неповижно, почти езыханные. Пошли разгов
оры о том, что наежы на вызоровление нет и нао поумать о похоронах. Матушка з
я, госпожа Ван, зя Лянь, Пинъэр и Сижэнь езутешно рыали. Только наложница жао,
притворяясь печальной, в уше ликовала.
На четвертое утро Баоюй широко открыл глаза и, гляя на матушку зя, сказал:
– Больше я не уу жить в вашем оме, скорее провоите меня отсюа!
Матушке зя показалось, уто у нее вырвали серце. Наложница жао, стоявшая ряом
, принялась ее уговаривать:
– Не нао так уиваться, почтенная госпожа! Мальчик не выживет, так не лучше ли как с
леует оряить его, и пусть он спокойно уйет из этого мира. По крайней мере, изавитс
я от страаний. А своими слезами и скорью вы лишь увеличите его мучения в мире ино
м.
Матушка зя в серцах плюнула ей в лицо и разразилась ранью:
– Полая аа! Откуа тее известно, что он не выживет? Может ыть, ты только и мечтае
шь о его смерти раи соственной корысти? Лучше не умай о этом! Если только он ум
рет, всю ушу из тея вытряхну! то вы пострекаете госпоина, чтоы заставлял мальчи
ка целыми нями читать и писать! Запугали так, что сын от роного отца прячется, как мы
шь от кошки! Кто, как не ваша свора, строит козни? Довели мальчика о еспамятства и
рауетесь! Нет, это вам так не пройет!
Она ранилась, а слезы ручьями катились из глаз. зя жэн тоже разволновался. Крикну
в наложнице жао, чтоы уиралась, он ласково принялся утешать матушку зя. В этот м
омент на пороге появился слуга и громким голосом оложил:
– Два гроа готовы!
Матушке зя уто вонзили нож в серце, и она испустила горестный вопль.
– Кто распоряился готовить гроы? – крикнула она. – Хватайте этих люей и ейте палка
ми о смерти!
Матушка зя так разушевалась, что готова ыла перевернуть все вверх ном.
И вруг среи этой суматохи откуа то изалека онеслись еле различимые уары в ере
вянную рыу и послышался голос:
– Слава изавляющему от возмезия и освоожающему от мирских пут всемогущему Б
охисаттве! Если кого ниуь постигло несчастье, если нет спокойствия в оме, если кто
то оержим нечистой силой, если кому то грозит опасность – зовите нас, и мы исцелим е
го!
Матушка зя и госпожа Ван тотчас приказали слугам ежать на улицу и разузнать, кто та
м. Оказалось, что это уийский монах с коростой на голове и хромой аос.
Вот как выгляел уийский монах:
Сливовый нос.
Брови – линные нити волос.
Свет камней рагоценных в глазах,
то пооен сиянию звез.
Ряса порвана. Туфли ветхи.
Он иет, а слеов – нет как нет!
…Весь в пыли, а и чирей к тому ж…
Вот каков он, монаха портрет!
Вот каким ыл аосский монах:
Она нога его поъемлет,
ругая опускает вниз,
Он с головы о ног зарызган,
прилипли к телу грязь и слизь.
Кога ы, встретясь, вы спросили:
?Ге ом роной? Ге отчий край
?От Жо реки на запа, – скажет, –
там горы высятся – Пэнлай?.
зя жэн велел пригласить монахов и первым елом освеомился, в каких горах они зан
имались самоусовершенствованием.
– Вам это знать ни к чему, почтенный госпоин, – ответил уийский монах. – Дошло о
нас, что в вашем ворце есть стражущие, и мы пришли им помочь.
– У нас вое нужаются в помощи, – промолвил зя жэн. – Не знаю только, каким чу
оейственным спосоом можно их исцелить.
– И вы спрашиваете о этом у нас? – вмешался в разговор аос. – Веь вы влаеете реч
айшей рагоценностью, она может излечить люой неуг!
– Да, мой сын роился с яшмой во рту, – потверил зя жэн, взволнованный словами
аоса, – на ней написано, что она охраняет от зла и изгоняет нечистую силу. Но мне ни ра
зу еще не овелось испытать ее чуесные свойства!
– то потому, что в ней кроется нечто невеомое вам, почтенный госпоин, – пояснил у
ийский монах. – Преже ?аоюй? олаала чуесными свойствами, но заключенный в н
ей ух ныне лишился своей волшеной силы – страсть к музыке и женщинам, жажа сла
вы и огатства, а также прочие мирские страсти, словно сетью, опутали ее олаателя. Да
йте мне эту рагоценность, я прочту на ней заклинание, и она вновь оретет свои прежни
е свойства.
зя жэн снял с шеи Баоюя яшму и переал монахам. Буийский монах взвесил яшму
на лаони и тяжело взохнул:
– Вот уже тринацать лет, как расстались мы с тоой у поножья хрета ингэн! Хоть и
ыстротечно время в мире люском, но твои земные узы еще не оорваны! то поелаешь
, что поелаешь! Как счастлив ты ыл кога то!
Тея тога не связывало Нео,
ты не ыл скован и земной узой,
Ни раости земные, ни печали
не тяготили мир серечный твой.
С тех пор, как ты, езушный преже камень,
оушевившись, стал на всех похож,
Зесь, в мире ренном, и встречал и встретишь
то, что на праву елят и на ложь.
Как жаль, что ныне прихоится тее нести ремя земного существования!
Налеты пуры, яркие румяна…
А чистоты лучи затемнены!
В неволе стражут селезень и утка ,
за окнами, как в клетке, пленены…
Но сколь ы сон глуок ни оказался,
пройет, и проуженья час проьет,
Как сменятся пороки чистотою,
так, значит, справеливость настает!
Буийский монах замолчал, несколько раз поглаил яшму рукой, проормотал что то и,
протягивая ее зя жэну, сказал:
– Яшма вновь орела чуоейственную силу, уьте осторожны и не пренерегайте ею! П
овесьте яшму в спальне мальчика, и пусть никто к ней не прикасается, кроме лизких ро
ственников. ерез трицать три ня ваш сын поправится!
зя жэн распоряился поать монахам чаю, но те исчезли, и ему ничего не оставалось,
как в точности выполнить все, что они велели.
И в самом еле, к Фэнцзе и Баоюю вернулось сознание, с кажым нем они чувствовали
сея все лучше и аже захотели есть. Только теперь матушка зя и госпожа Ван немного
успокоились.
Узнав, что Баоюй поправляется, Дайюй вознесла лагоарение Буе. Гляя на нее, Баоча
й засмеялась.
– ему ты смеешься, сестра Баочай? – спросила Сичунь.
– У Буы Татагаты заот ольше, чем у люого смертного, – ответила Баочай. – К нему
оращаются во всех случаях – кога нао спасти жизнь или защитить от олезней, аже к
ога нао устроить сваьу. Преставляешь сее, как он занят?
– Нехорошие вы! – краснея, воскликнула Дайюй. – У разумных люей вы ничему не учит
есь, только и знаете, что злословить, как эта олтушка Фэнцзе!
Она откинула верную занавеску и выежала из комнаты.
Если хотите узнать, что произошло потом, орогой читатель, прочтите слеующую главу.
Глава вацать шестая
推荐访问:俄语 红楼梦 第二十五 红楼梦第二十五回俄语版